Сайт учителя истории Кокшарова Н.А.

Письмо инструктора Нарымского окружного комитета партии В. А. Величко на имя Сталина, которое в сентябре 1933 года рассматривали на заседании Политбюро. В письме Величко описал судьбу «социально вредных элементов» в количестве 6100 человек, высаженных на острове Назино посреди Оби.

Все данные, приведенные Величко, подтвердились в ходе последующих проверок комиссий:

Сам остров оказался совершенно девственным, без каких бы то ни было построек. Люди были высажены в том виде, в каком они были взяты в городах и на вокзалах: в весенней одежде, без постельных принадлежностей, очень многие босые. При этом на острове не оказалось никаких инструментов, ни крошки продовольствия… А все медикаменты, предназначенные для обслуживания эшелонов и следовавшие вместе с эшелонами, были отобраны ещё в г. Томске… На второй день прибытия первого эшелона, 19/V выпал снег, поднялся ветер, а затем мороз. Голодные, истощённые люди, без кровли, не имея никаких инструментов и в главной своей массе трудовых навыков и тем более навыков организованной борьбы с трудностями, очутились в безвыходном положении. Обледеневшие, они были способны только жечь костры, сидеть, лежать, спать у огня, бродить по острову и есть гнилушки, кору, особенно мох и пр. Трудно сказать, была ли возможность делать что-либо другое, потому что трое суток никому никакого продовольствия не выдавалось. По острову пошли пожары, дым. Люди начали умирать. Они заживо сгорали у костров во время сна, умирали от истощения и холода, от ожогов и сырости, которая окружала людей…

В первые сутки после солнечного дня бригада могильщиков смогла закопать только 295 трупов, неубранных оставив на второй день. Новый день дал новую смертность и т. д. Сразу после снега и мороза начались дожди и холодные ветры, но люди всё ещё оставались без питания. И только на четвёртый или пятый день прибыла на остров ржаная мука, которую и начали раздавать трудпоселенцам по несколько сот грамм. Получив муку, люди бежали к воде и в шапках, портянках, пиджаках и штанах разводили болтушку и ели её. При этом огромная часть их просто съедала муку (так как она была в порошке); падали и задыхались, умирали от удушья.

Всю свою жизнь на острове (от 10 до 30 суток) трудпоселенцы получали муку не имея никакой посуды. Наиболее устойчивая часть пекла в костре лепёшки, кипятка не было. Кровом оставался тот же костёр. Такое питание не выправило положения. Вскоре началось изредка, а затем в угрожающих размерах людоедство. Сначала в отдалённых углах острова, а затем, где подвёртывался случай… Комендатурой острова были зарыты в землю тысячи килограммов муки, так как она находилась под открытым небом и испортилась от дождей. Даже та мука, которая выдавалась трудпоселенцам, попадала не всем. Её получали так называемые бригадиры, отъявленные преступники. Они получали мешки муки на «бригаду» и уносили их в лес, а бригада оставалась без пищи.

Неспособность или нежелание организовать обслуживание людей дошло до того, что, когда впервые привезли на остров муку, её хотели раздавать пятитысячной толпе в порядке индивидуальном, живой очередью. Произошло неизбежное: люди сгрудились у муки и по ним была произведена беспорядочная стрельба. При этом было меньше жертв от оружейного огня, чем затоптано, смято, вдавлено в грязь. Надо полагать, комендатура острова и её военные работники, во-первых, мало понимали свои задачи по отношению людей, которые были под их началом, и, во-вторых, растерялись от разразившейся катастрофы. Иначе и нельзя расценивать систему избиений палками, особенно прикладами винтовок и индивидуальные расстрелы трудпоселенцев… Такие методы руководства и воспитания явились очень серьёзной поддержкой начавшемуся с первых же дней на острове распаду какой бы то ни было человеческой организации. Если людоедство явилось наиболее острым показателем этого распада, то массовые его формы выразились в другом: образовались мародёрские банды и шайки, по существу царившие на острове. Даже врачи боялись выходить из своих палаток. Банды терроризировали людей ещё в баржах, отбирая у трудпоселенцев хлеб, одежду, избивая и убивая людей. Здесь же на острове открылась настоящая охота и в первую очередь за людьми, у которых были деньги и золотые зубы и коронки. Владелец их исчезал очень быстро, а затем могильщики стали зарывать людей с развороченными ртами…"

Беда ещё в том, что среди прибывших на трудовое поселение есть случайные, наши элементы. Главная их масса умерла, потому что была менее приспособлена к тем условиям, которые были на острове и на участках и, кроме того, на этих товарищей прежде всего упала тяжесть произвола, расправ и мародёрства со стороны рецидива как на баржах, так и на острове и первое время на участках. Сколько их — трудно сказать, также трудно сказать, кто [они], потому, что документы по их заявлению отбирались и на местах ареста органами, производившими изоляцию, и, главным образом, в эшелонах редицивом на курение, однако некоторые из них привезли с собою документы: партийные билеты и кандидатские карточки, комсомольские билеты, паспорта, справки с заводов, пропуски в заводы и др… 1. Новожилов Вл. из Москвы. Завод Компрессор. Шофёр. 3 раза премирован. Жена и ребёнок в Москве. Окончив работу собрался с женой в кино, пока она одевалась, вышел за папиросами и был взят. 2. Гусева, пожилая женщина. Живёт в Муроме, муж старый коммунист, главный кондуктор на ст. Муром, произв. стаж 23 года, сын помощник машиниста там же. Гусева приехала в Москву купить мужу костюм и белого хлеба. Никакие документы не помогли. 3. Зеленин Григорий. Работал учеником слесаря Боровской ткацкой фабрики «Красный Октябрь», ехал с путёвкой на лечение в Москву. Путёвка не помогла — был взят" и т. д.